В каких войсках буду служить, узнал только в своей части

«В ранце каждого солдата лежит маршальский жезл», - бросил когда-то крылатую фразу гениальный француз. «Но не всякий сможет его оттуда достать», - добавим мы. В вещмешке солдата-срочника Михаила Осипенко, ныне генерал-майора внутренней службы, начальника ГУ МЧС России по Смоленской области, лежал не жезл, а аккуратные погоны с большими звездами. Но, прежде чем они оказались на его плечах, первокурснику строительного техникума пришлось с лихвой узнать, каково это - служить Родине за тысячи километров от дома.

- В мае 1978 года я призывался в армию из Мстиславля Могилевской области, это Белоруссия. Вначале всю нашу команду поездом перевезли в Могилев, затем в Москву, в Домодедово, а уже оттуда самолетом отправили в Хабаровск. Мы, конечно, до конца не знали, куда нас направляют служить: сопровождающие офицеры хранили гордое молчание и на вопросы отвечали по-военному коротко: «Там узнаете». Но как оказалось - Хабаровск был только промежуточной точкой нашего путешествия. Здесь всех рассадили по машинам и отправили в Биробиджан - столицу еврейской автономии.

Получилось, что до первоначального места службы пришлось добираться добрых четверо суток. Нам выдали обмундирование и приказали пришить к гимнастеркам красные «мотострелковые» погоны. На следующее утро без объяснений опять загрузили в автотранспорт и повезли в населенный пункт Ленинское, прямо к границе. На месте начальство приказало отпороть красные и по новой перешивать зеленые, «пограничные», погоны. Мы решили, что будем служить на границе. Но... В Ленинском нас накормили, дали отдохнуть и вечером перебросили в Бабстово - конечный пункт прибытия, в 20 км от китайской границы, где поступила новая команда: зеленые погоны отпороть, новые, черные, пришить. Так мы стали номинальными танкистами, служащими в/ч 55376.

Нас разместили на окраине поселка в палатках на двухъярусных кроватях для прохождения карантина и курса молодого бойца. В шесть утра - подъем, выскакиваем на зарядку, а вокруг зеленые большущие сопки, за которые цепляются облака. Так началась наша служба. Лично для меня она не была такой уж трудной.

До армии я занимался дзюдо, мотоспортом, бегал на лыжах, был довольно опытным водителем. Нелегко приходилось «домашним» ребятам, тем, кто умел держать в руках только ложку. Вот им по первости доставалось.

Здесь, в Бабстово, формировалась полнокровная мотострелковая дивизия из бывшей кадрированной части, и поэтому почти вся техника - танки, БТРы, БМП, орудия - стояла зачехленной под открытым небом. Через сопку находился стрелковый полигон. Помню, как перед принятием присяги нас подняли по тревоге и мы с оружием, с полной боевой выкладкой выдвинулись туда на стрельбы. Самое интересное, что, если добираться до него по прямой, тут, как говорится, «рукой подать», а вот если через сопку, как мы, то получалось приличное расстояние. Чтобы служба медом не казалась.

После присяги всех молодых солдат распределили по частям, я попал в танковый полк, в подразделение, отвечающее за его обеспечение. Это была разведрота.

Здесь начались наша реальная служба и боевая учеба. Кстати, казармы полка постройки 1936 - 1937 годов, колодцы и многие пограничные укрепрайоны возводились еще генералом Карбышевым, впоследствии Героем Советского Союза. Климат для службы был самым что ни на есть подходящим: зимой доходило до - 40, летом - до +40 градусов. Но в любую погоду наше подразделение почти ежедневно 23 февраля - День защитника Отечества отправлялось на стрельбы, дневные и ночные. Приходилось учиться стрелять из всех видов стрелкового оружия. В то время понятия взаимозаменяемости и универсальности не были пустым звуком. Марш-броски по 20 км, выходы с техникой в заданные по плану боевого развертывания, подготовленные к боевым действиям районы. Там от казармы до границы полтора десятка километров, поэтому наша часть напрямую взаимодействовала с пограничниками, и мы бывали на заставах, ходили на бронекатерах по Уссури.

На полевых учениях с боевыми стрельбами, которые могли растянуться и на неделю, нашему подразделению совместно с саперами в районе их проведения приходилось устанавливать настоящие боевые мины. Зачем? Чтобы танкисты почувствовали почти реальную боевую обстановку, вернее, обстановку, приближенную к боевой, и не терялись в сложных ситуациях.

Мины взрывались примерно за 200 метров до танков, не причиняя вреда, а шуму и гаму было предостаточно. Так же на учениях мы имитировали попадания в танки артиллерийских 120-мм снарядов, забрасывая их «шаразами» - имитаторами взрывов, либо подрывали эти игрушки прямо под ними. Однажды на учениях такая банка, брошенная мною под один из Т-64, взорвалась, дым попал вовнутрь боевого отделения и стал выходить клубами через все возможные щели. Получилось как при настоящем попадании снаряда или подрыве мины. Командиру полка майору Фомину это очень понравилось, и впоследствии наша рота всегда участвовала в танковых маневрах.

Запомнился еще один случай, связанный с танками и танкистами. Они, помимо всего прочего, должны уметь преодолевать водные преграды в подводном положении - танк внизу, труба наверху. Нашли для тренировок подходящую речку, почистили дно, пригнали для подстраховки необходимую технику, ну и начали нырять. Один невезучий заглох прямо в середине реки, все к нему, а экипаж в специальных противогазах - из танка и к берегу. Это надо было видеть. У них глаза, наверное, со стекла противогаза стали. Ребята перепугались.

Домой после «дембеля» добирался почти так же, как и призывался. Сначала Биробиджан, потом Хабаровск, там самолет, но не сразу в Москву, а по какому-то запутанному маршруту до Минвод, затем в Киев и уже после - в столицу нашей Родины. Было только одно главное отличие - я знал, куда лечу. Домой...

Беседовал Михаил МАТЮШЕНКОВ («Рабочий путь» Смоленск)

(http://www.rabochy-put.ru/society/21853-mikhail-osipenko-v-kakikh-vojjskakh-budu-sluzhit.html )